Премьер-министр Польши Матеуш Моравецкий на брифинге по итогам саммита ЕС назвал «Северный поток—2» «вредным и опасным проектом, подрывающим европейскую солидарность». Сам факт раскола ЕС по вопросу об «СП-2» отрицать невозможно
Но что интересно: Евросоюз потому и раскололся, что многие страны, включая Германию, считают «СП-2» не вредным и опасным, а полезным и выгодным проектом. Таким образом, европейское единство подрывает не Россия, убедившая ведущие газовые компании ЕС принять участие в проекте «СП-2» и, несмотря на всё противодействие, доводящая его до конца, а сами европейские противники газопровода, до предела политизировавшие проект.
Действительно, Польше «СП-2» невыгоден, поскольку он снижает её собственный вес как транзитного государства, через которое проходит газопровод «Ямал—Европа», а также нивелирует значение в европейской политике Украины, фактически ставшей польско-американским протекторатом. США (хозяин) осуществляют общий надзор, а Польша (надсмотрщик) — повседневный контроль. В результате постройки газопровода вес Польши в европейской политике падает многократно, а вес Германии, которую поляки боятся и не любят не меньше, чем они боятся и не любят Россию, значительно возрастает. Заодно укрепляется и российско-германское экономическое партнёрство, которое неизбежно ведёт в перспективе к политическому сближению.
Но надо напомнить, что в начале нулевых, задолго до какого бы то ни было «СП-2», Россия предлагала построить вторую ветку газопровода «Ямал—Европа» («Ямал—Европа – 2»). Пройти она должна была (как и первая) через Польшу и Белоруссию. Но если Минск сразу согласился, то Польша, некоторое время подумав, отказалась от данного предложения, «чтобы не нанести ущерб интересам Украины». Подчеркну, что польские политики тогда официально заявили, что руководствуются интересами не своей страны, а украинскими.
На самом деле интересы были американскими. Именно Вашингтону было выгодно иметь между ЕС (получателем газа) и Россией (поставщиком) не входящую в Евросоюз прокладку в виде Украины, которая могла в любой момент развязать газовую войну, поставив под вопрос возможность осуществить поставки вовремя и в полном объёме. Широко известных и практически неизвестных газовых войн Украина (с подачи США) развязала более десятка. Из-за чего и возникла необходимость уйти от её положения монопольного транзитёра.
В интересах США поляки отказались от прямой финансовой выгоды в 3 (и более) миллиарда долларов в год платы за транзит, с тем чтобы 80% российских поставок газа в ЕС безальтернативно продолжали идти через Украину. Теперь США и Польша кусают локти. Если бы тогда Варшава согласилась на «Ямал—Европа – 2», проамериканские лимитрофы сохраняли бы контроль над большей частью российского газа, поставляемого на европейский рынок. В сегодняшних условиях это означает, что в любой момент под любым надуманным предлогом эти поставки могли бы быть перекрыты общим решением Киева и Варшавы, поддержанным Вашингтоном.
Но тогда ситуация виделась по-другому. Ещё не развеялись иллюзии возможности вступления Украины в ЕС и НАТО за счёт России. То есть российский газовый транзит (не только он, но он в первую очередь) должен был профинансировать украинскую «евроатлантическую» интеграцию. Польша и другие восточноевропейские лимитрофы ещё не были членами ЕС и, соответственно, не могли эффективно противостоять «Старой Европе». Украинцы, поляки и американцы не верили в способность России обеспечить (финансово и технологически) прокладку морских трубопроводов. Блефом называли они любые упоминания как о Северном, так и о Южном потоках.
В общем, ошибка вышла. Чтобы её «исправить» (в американских интересах), и была развёрнута кампания по политизации проекта «Северного потока», а затем и «СП-2». То есть поляки, прибалты и украинцы под общим руководством США приняли чисто политическое решение остановить строительство «СП-2».
С этого момента общеевропейский компромисс стал невозможен, а раскол ЕС — неизбежен. Если бы речь шла об экономических противоречиях, то в рамках ЕС можно было бы договориться об определённых компенсациях Польше за «упущенную выгоду». «Старая Европа» предпочитает не упираться, а делиться прибылями, снимая, таким образом, внутренние противоречия. Но чисто политическое решение невозможно «согласовать» на экономическом уровне. Теперь уже вопрос заключался не в том, кто сколько заработает, а в том, прогнётся ли «Старая Европа» под американо-лимитрофное политическое давление или займёт не менее жёсткую политическую позицию. Германия Ангелы Меркель выбрала второй вариант. ЕС политически разделился на сторонников и противников проекта «СП-2». С тех пор пропасть между ними только углублялась.
В результате, когда сегодня поляки говорят об угрозе европейскому единству, они не лукавят. Эту угрозу трудно не заметить, и не факт, что ещё можно нивелировать. По сути, принципиальный раскол ЕС уже состоялся, независимо от окончательной судьбы «СП-2». Но виноваты в этом сами поляки, в угоду американским интересами двадцать лет политизировавшие чисто экономическую проблему.
Некоторые российские политики, эксперты и журналисты уверены, что жёсткое, бескомпромиссное, упрямое следование раз сделанному политическому выбору, постоянная игра на повышение ставок в конечном итоге приводят к успеху. Это может быть справедливо только в случае с многократно слабейшим противником, которому просто не хватает ресурсов поддерживать дальнейшее повышение ставок, и он вынужден пасовать, даже имея прекрасные шансы на успех.
В случае же хотя бы относительной сопоставимости сил сторон упрямая игра на повышение приводит к тому, что затраты на противостояние начинают превышать возможную выгоду от победы. То есть вы проигрываете, независимо от исхода борьбы. С этим сейчас столкнулись США и Польша в Европе.
Но это не единственный случай подобного рода, опровергающий любимую американскую стратегию повышения ставок. На другом конце мира, на Дальнем Востоке, после Второй мировой войны США спровоцировали территориальный спор между СССР/Россией и Японией.
Пункт «с» статьи 2 второй главы Сан-Францисского договора чётко фиксирует отказ Японии от «прав, правооснований и претензий на Курильские острова и часть острова Сахалин и прилегающих к нему островов, суверенитет над которыми Япония приобрела по Портсмутскому договору от 5 сентября 1905 года». Тем не менее США поддержали претензию Японии на острова Малой Курильской гряды на том основании, что, во-первых, японцы якобы не считают их Курильскими, а во-вторых, потому, что они владели южной частью Курил до того, как в 1875 году, по Санкт-Петербургскому договору, состоялся обмен территориями (Россия передала Японии Северные Курилы в обмен на Южный Сахалин).
Как видим, оба японских возражения не имеют никаких оснований в Сан-Францисском договоре. Там не указано, что Курилами является только то, что Курилами считает Япония, и никак не отделены друг от друга Северные и Южные Курилы. Тем не менее с подачи и при поддержке американцев японское правительство политизировало вопрос о Курилах: сделало его фактором внутренней политики, поддержав реваншистское движение переселенцев с «Северных территорий», которые настаивали на своём праве вернуться на историческую родину. Реализовать же это право, по их мнению, можно было, только вернув контроль над «Северными территориями» японскому государству.
Несмотря на то что «Северными территориями» являлись все Курилы и южная часть Сахалина, японское правительство согласилось ограничить свои претензии южной частью Курил (островами Итуруп, Кунашир, Шикотан и архипелагом Хабомаи). В рамках Московской декларации 1956 года было зафиксировано согласие СССР на передачу Японии Малой Курильской гряды (архипелага Хабомаи и острова Шикотан), но только после подписания мирного договора. Однако после подписания в 1960 году Договора о взаимодействии и безопасности между Японией и США, который фиксировал бессрочное базирование американских войск на японской территории, СССР от передачи островов отказался, а мирный договор так и не был заключён.
Итак, если политизацией проблемы «СП-2» США разделили ЕС, то политизацией проблемы Южных Курил США консолидировали Японию — общественное мнение этой страны практически едино по курильскому вопросу. Но и здесь есть подводные камни.
Для начала Япония была вынуждена принести в жертву желанию США разместить свои базы на Японских островах возможность полностью урегулировать послевоенные отношения с СССР. Таким образом, ситуация в регионе в любой момент могла сорваться в кризис, причём регулировка уровня стабильности контролировалась США. Созданное в поддержку претензий Японии на острова движение за возвращение «Северных территорий» в перспективе угрожает внутриполитической стабильности Японии. Любой компромисс, невозможный без отказа Японии от претензий на Южный Сахалин и большую часть Южных Курил, не удовлетворит потомков переселенцев с Сахалина и с Большой Курильской гряды, которые выступят против такого соглашения. Нахождение в Японии американских баз сегодня создаёт проблемы не столько в российско-японских и российско-американских отношениях, сколько в отношениях США и Японии с Китаем и КНДР, которые активно используют уязвимость этих баз перед ракетным (с возможным ядерным снаряжением) ударом для давления на Вашингтон и Токио при обострении региональных проблем.
Вопрос, решение которого яйца выеденного не стоило в 1945 году (побеждённая Япония должна была принять любые условия союзников), который был вполне решаем в 1950-е (СССР был готов к компромиссу за счёт Малой Курильской гряды), на сегодня настолько политизирован, что стал для японского правительства вопросом внутренней стабильности, а для США — вопросом международного престижа (его разблокирование будет воспринято в мире как крупнейшее поражение США). За прошедшие десятилетия и в России сформировалось соответствующее общественное мнение, делающее передачу даже Малой Курильской гряды (не говоря уже обо всех Южных Курилах) Японии практически нереальным.
Проблема заблокирована надолго. Но самое главное, что Россия, так же, как в своё время СССР, может в принципе не обращать на неё внимания. Годы ельцинской слабости прошли, российский суверенитет на Дальнем Востоке неоспорим, Япония уступила Китаю место самого привлекательного экономического партнёра в регионе. Да и Южная Корея уже обошла Токио по экономической привлекательности. Американский военный зонтик перестал гарантировать Токио безопасность и начал генерировать опасность, стал обременением, ограничивающим возможность внешнеполитического манёвра Японии.
Пришла же Страна восходящего солнца к такому результату за счёт навязанной американцами игры в беспрерывное повышение ставок.
Сейчас в эту же игру пытаются сыграть некоторые наши партнёры по СНГ, ОДКБ и прочим интеграционным объединениям. Данная игра вообще популярна на постсоветском пространстве. Из всех республик бывшего СССР только Россия в неё не играет. Потому что опыт США и их союзников свидетельствует, что даже кажущийся неограниченным ресурс не гарантирует победу в этой игре. В конечном итоге путь соглашений, учитывающих интересы всех сторон, обеспечивает куда более устойчивый и стабильный мир при значительно меньших итоговых ресурсных затратах.
Ростислав Ищенко